Рустам Валеев - Южный Урал, № 31

— Тем хуже… для вас, — ответила Соколова и свернула чертеж.

Разговор оборвался. Фини круто отвернулся от Соколовой и прошел в глубь цеха. Спустился в туннель. Шагал раздраженно, печатал шаги, как солдат на параде. Мысленно выругал себя за то, что удостоил эту девчонку своим вниманием и проявил слабость, выказав интерес к результатам проделанной за ночь работы. Можно было не слушать доклада, а самому убедиться во всем собственными глазами.

С досады он решил было тотчас же пойти к директору завода или к начальнику цеха и заявить протест. Однако пока шел по цеху, в голову пришло другое решение.

В конце концов, русские платят хорошие деньги, и не его дело, если они отступают от его требований. Впрочем, заявить начальнику цеха хотя бы устный протест следует. В случае провала затеи с сокращением сроков монтажа, а также если возникнут переделки, компания не должна быть в проигрыше.

Лещенко нигде не было. Перед самым спуском в туннель встретилась снова жена Кузнецова, а с нею женщины, осаждавшие утром проходную. Они были уже без узелков. Под командой жены бригадира женщины тянули к туннелю восьмиметровую стальную трубу. «И-и р-раз, еще берем!» — вскрикивала жена Кузнецова. Но дружного рывка у них не получалось, женщины ругались и смеялись, а потом снова вскидывали на плечи веревочные лямки и тянули: «И-и р-раз, еще берем!». — «А ну, бабоньки, и-и р-раз, еще берем!».

Не оборачиваясь, Фини спросил переводчика:

— Кто заставил этих женщин работать? Ведь это домашние хозяйки.

Каминский отошел к женщинам, поговорил с ними и, улыбаясь, ответил:

— Мужья попросили, вот они и трудятся. Дело, как видите, чисто домашнее.

Не найдя начальника цеха, Фини прошел, в отведенный ему кабинет и занялся технической документацией. Интересно было проверить правильность расчета сроков монтажа оборудования. Стаж и опыт это одно, а расчет — вещь неоспоримая. Проделывать огромную работу за семь-восемь дней, как решили эти хозяева завода, ему, инженеру, за многие годы службы в компании еще не приходилось. Но что могут показать расчеты?

Консультант честно и добросовестно перебрал и пересчитал все, что касалось пуска молотов в действие. Честь инженера требует точности. А здесь, в чужой и непонятной стране, он, тем более, не может допустить даже малейшей ошибки.

Да, расчеты оказались за него. У Фини не осталось сомнения. Что бы там русские ни говорили и что бы ни делали, раньше чем в три недели монтаж не закончить… Что же касается их способа вести монтаж общим фронтом, то это очень рискованно. Ново, интересно, но очень рискованно.

Перед концом смены Фини снова спустился в цех и, не подходя к рабочим местам монтажников, направился к выходу: пора было возвращаться в гостиницу.

На улице по-прежнему клубился серый туман. Из открытых ворот соседнего с кузницей механосборочного цеха двигался густой поток монтажников и строителей. Люди шли, как ни странно, не к проходной, а к кузнечному цеху. Фини обратил внимание на то, что у стены кузницы лежат груды лопат, кирок, кувалд. Люди вооружались этим инструментом и скрывались в воротах кузнечного цеха.

И только сейчас встретился Лещенко. Вместе с секретарем партбюро Савиным и прорабом Соколовой он что-то кричал проходившим людям. Его кожаное пальто было распахнуто, шапка сбита на затылок, один конец шарфа бился на плече от ветра.

— Мистер Лещенко, — сказал Фини, тронув его за рукав.

Лещенко повернулся.

— Что вам?

Фини начал оживленно говорить. Подошедший сзади Каминский, сокращая раздраженную речь консультанта, перевел:

— Мистер говорит, что он категорически возражает против начала монтажа сегодня в ночь, так как еще ничего не готово и так как ночью присутствовать при монтаже он не может. Кроме того, он заявляет, что сотрудничать с Любовью Ивановной Соколовой не может.

Лещенко нетерпеливо бросил:

— А-а. Ну вот что, товарищ Каминский. Передайте: у меня сейчас нет времени обсуждать эти проблемы. Вы видите сами, сколько людей явилось к нам на подмогу. К ночи надо убрать из цеха все лишнее. А монтаж молотов и системы питания мы все же начнем.

Длинны и морозны уральские ночи в феврале. Потрескивают бревна от холода, свистит ветер. Серебристая мгла струится в свете электрических фонарей.

Ночь становится еще длиннее, если ты не спал уже двое суток и, не разгибая спины, не расправляя плеч, работал. Время течет медленно, как падают капли воды из неисправного крана: кап… кап… кап… Собственное тело становится тяжелым и малоподвижным, словно втиснутое в металлическую оболочку. Веки слипаются, перед отуманенным взором предметы становятся расплывчатыми, медленно уплывающими куда-то вдаль. Руки слабеют, слесарный молоток или ключ падает на землю, и голова медленно свешивается на грудь…

Но вдруг уставший от напряжения и бессонных ночей мозг, как молния, прорезает жгучая мысль, что спать нельзя, что на тебя надеются и ты не можешь запятнать свою честь перед товарищами. Тяжелая, сковывающая тело металлическая оболочка исчезает, становится сразу легче, руки снова уверенно берут инструмент, и снова ты стоишь на своем бессменном посту. Сколько еще надо трудиться, сколько осталось протянуть паропроводов и нефтепроводов — ты не задумываешься.

Кругом работают твои товарищи, им так же нелегко, как и тебе, но никто не бросит инструмент, не уйдет из цеха.

Проходит час или два (никто в эту ночь время не считает). И вот опять тело начинает наполняться тяжестью, время снова течет медленно и нудно, как падает вода из крана: кап… кап… кап… Когда-то еще придет рассвет? Но даже если и наступит утро и заводская сирена известит об окончании смены, и хотя дома тебя будет ожидать теплая постель, ты все-таки не уйдешь из цеха. Может быть, коли уж совсем окажется невмоготу, ты найдешь где-нибудь тут же, в цехе, теплый уголок или уйдешь в кабинет начальника цеха, где стоят приготовленные кровати, и там забудешься ненадолго. А потом снова за дело…

Пройдут годы, все здесь станет обычным и будничным, как во всяком налаженном производстве. И никто, возможно, не будет знать, сколько бессонных часов провел ты, чтобы вдохнуть жизнь в это вот неподвижное, разобранное сейчас оборудование. Но люди, которые будут потом, здесь трудиться, вспоминая историю монтажа, снимут шапки и по русскому обычаю отдадут тебе низкий поклон, безымянный монтажник, за твой бескорыстный героизм. Да и тебе, когда ты будешь проходить мимо цеха, будет радостно вспомнить, как тяжелы и длинны бывают суровые уральские ночи в феврале…

Глубокая темная ночь, словно огромный колпак, накрыла ярко освещенный кузнечный цех. Потоки серебристой мглы сыпались в сиянии электрических огней. Никто в цехе не спал. Вторые сутки работал бригадир Кузнецов и не только работал, но и ободрял товарищей: «А ну, орлы-монтажники, подтянись….» Не спали монтажники из бригад Носова, Жукова, Царева, Звычайных, Левицкого, Зайцева, Маренина, Кудора, не спали инженеры-прорабы участков Бурдыгин, Орлов, Мартынов, Васильев, Засыпкина и еще много других людей.